Родословная семьи моей матери

Мой двоюродный брат Аркадий Рыльский за два года до смерти Юлии Сидоровны, его матери, записал на видео её рассказ о своей семье. С этого повествования началась родословная семьи Куропаткиных. Привожу транскрипцию этого видео.

Про родителей отца

Дедушка и бабушка жили в деревне. Она называлась — Секисовка, это в Алтайском крае. Они занимались хозяйством. Дедушка был пчеловод, много пчел у него было. И скота было много. Было много коров.

— Сколько было коров?

Может быть и пять, и семь и десять, я точно не знаю. 12 ребятишек было мальчиков и сколько-то девочек. Мальчики вырастали, их ставили помощниками. А папу моего — Исидора, они его звали Исидочка — он у нас смышленый, мы его отдадим учиться в город. Продавали мёд и помогали ему учиться. Он учился в г. Бийске на учителя математики. В каком году это было не помню. К этому времени ему было 18 или 20 лет. Когда кончил учиться, присмотрел мою маму.

Про родителей мамы

Мама была старшая дочь у своих родителей. Отец у неё был купец. Он торговал хлебом, калачами. Пекарня у него была. Фамилия у отца была Дьяконов. Прабабушка с малого возраста (как только она перестала нуждаться в материнском молоке) взяла её на воспитание. У её отца было ещё 6 детей.

Раньше у всех было много детей. Они жили в городе Бийске. У мамы было 3 класса приходского образования. Больше учиться ей не дали, потому что родители были религиозны и боялись, что она, выучившись, забудет Бога. Отец поставил ей условие — выйти замуж только за священника. Или будешь матушкой, или будешь монашкой!

Мамино замужество

К ней приехал сначала первый жених Духанин. Отец у него тоже был купец. Раньше искали жениху ровню, но мама с женихом знакома не была. Приехал на смотрины отец с сыном женихом. Маме в то время было 16 лет. Отец мамы жениху поставил условие: если он будет священником, Маню отдадут за него замуж. Но Духанин не согласился, так как сын у него один и является наследником. Одним словом у них ничего не получилось и они уехали. А маме жених понравился, высокий, статный.

Вторым сватался папа. Но он тоже учитель, поэтому не подходил под их условия.

— Станешь священником, отдадим Маню за тебя. Нет, пойдет в монастырь.
Тогда папа сказал:

— Чтобы Маня была монашкой, ну нет! Хорошо, я стану священником.

Дал честное слово, и ему поверили. В те времена люди были честными. Они поженились. Вот он промысел Божий: Бог дал любовь и дал священничество. Мама стала матушкой, а папа стал учиться в Томской духовной семинарии. Очно или заочно, я не знаю.

Про священников из рода Куропаткиных

Тогда дедушка Яков, видя, что сын стал священником (он что считал, что это для семьи большая честь), обрадовался, и посылает следующего после папы сына – Терентия сразу учиться на священника. Родителей со стороны мамы звали Андрей и Анна, а со стороны папы — Яков и Мария.

В семье маминых родителей были: Александр (погиб на фронте), Владимир, Григорий, Клавдия, Юлия, Феодосия. Итак, в семье Куропаткиных стало два священника. А Садок, первый сын дедушки, который был уже взрослый тоже посылает своего сына Евфимия учиться на священника. Итак, у нас в роду стало три батюшки: папа, дядя и мой двоюродный брат. Папа помогал Евфимию, потому что его отец ослабел. Он к нам приезжал, когда мне было уже 7-8 лет.

Про нашу семью

В нашей семье тоже было много детей. Родов было 20, детей 22, так как два раза рождались двойни. Много детей умирало в младенчестве от кори, дифтерии, скарлатины и других болезней. Выжили 8 человек. Первая Лидия, потом Надежда, Агния, Пётр, Николай, Тамара, Зоя и Юлия. Жили мы очень бедно. За маму приданное давали, но оно быстро кончилось. Семья была большая, а содержание скудное.
Не знаю, можно ли говорить такое? В те времена было большое гонение на священников. Папа с 1917 года по 1937 год был в гонениях — 20 лет. Я родилась в селе Новошипуново, Краснощёкинского района, Алтайского края.

Про гонения на папу

Когда пришла советская власть, много верующих стали отходить от церкви. Дети становились коммунистами и притесняли своих родителей. Была антирелигиозная пропаганда, плакаты и многое другое. В церковь стало ходить мало народа. Приход уменьшился. Налоги на него накладывались большие и церковь закрывалась. Тогда священника архиерей назначал в другое село, где народу было больше. Нашего папу несколько раз переводили из села в село. Я помню, он был в трёх или четырёх селах. Жили в Кабановке, жили в Чупино, до этого жили в Новошипуново.

Предложения служить советской власти

Часто вызывали моего отца в райисполком и говорили, чтобы он отказался от Бога. Папа не отказывался. Он говорил: «Бог есть, Я не откажусь». Они его сильно прижимали. Сначала предлагали перейти к ним на работу в район, обещали дать квартиру. Папа был грамотным, а тогда такие люди были нужны. Нужно только отказаться от Бога, но папа не согласился. Когда его вызвали последний раз, он сказал: «Вы меня больше не вызывайте, я всё равно не откажусь, хоть ставьте меня и мою семью к стенке. Я знаю, Бог есть».

Притеснение детей

Тогда его предупредили, что всех детей исключат из школы, потому что дети были уже большие. Я-то ещё не училась, а две старшие сестры Лидия и Надежда уже работали учительницами. Они были замужними и у них были свои семьи. Жили они в селах поблизости в 50-70 километрах. Автобусы тогда не ездили, поэтому все ходили пешком или на попутках.

Замужние сестры, чтобы папе было легче, забирали младших детей к себе. У Лидии жила Агния, у Надежды — Тамара. Потом Лидию и Надежду сняли с работы из-за папы, и у нас в семье сложилось безвыходное положение. Тогда папа написал письмо в Москву Калинину Михаилу Ивановичу. Письмо из Сибири в столицу и обратно шло, наверное, месяца три. Железной дороги не было, была узкоколейка, поэтому регулярных сообщений не было.

О мытарства Петра

Тогда Петр пошел в наймы. Ему уже нужно было получать паспорт, а ему его не дали. Он пошел подрабатывать в другие села: дрова попилить поколоть, другую работу делать. Есть было нечего, и он стал ловить сусликов. Обдирал их, шкурки отдавал деревенским ребятишкам, а они их сдавали. На вырученные деньги покупали хлеб, другую еду и относили Петру. К нам Петя потихоньку приходил, чтобы его никто не видел. Мама его обстирывала и подкармливала, чем могла. Он снова уходил. И так несколько раз. Тогда папа ему сказал: «Иди Петр в милицию в другом районе и все честно расскажи. Пусть отсидишь срок, но зато потом у тебя будут документы».

Петр так и сделал. Уже начиналась осень, жить у родителей нельзя, вообще ситуация была критическая. С отцом он жить не мог, а паспорт не давали. Тогда Петр ушел в другое село. Он зашел в один дом и попросил у хозяйки пить. Сам был очень голодный. Хозяйка ушла за водой, а он за занавеской в шкафчике увидел много шанежек. Он не удержался и взял одну шанежку и засунул под фуфайку. Хозяйка вышла, посмотрела на него и спросила: «Ты кто? Наверное, есть хочешь?».

Петру дали паспорт

Петр сказал, что бездомный. Она дала ему еще шанежку. Он поел и пошёл в милицию. Перекрестился сам, перекрестил милицию и сказал: «Мир дому сему». Пришел прямо к начальнику милиции и рассказал ему всю правду о себе: что я сын священника, хотите, давайте мне срок. Я не могу жить, где попало. Скоро зима, а я никуда без паспорта не могу поехать. Можете обо мне сделать запрос в наше село, папа от меня не откажется, да и в селе меня все знают. Начальник ему сразу поверил. Вызвал секретаршу и говорит: «Завтра или к такому-то числу приготовьте этому человеку с его слов документы на получение паспорта». И ему вскоре выдали паспорт на целый год.

А мы с мамой пошли в магазин, а оттуда идем, смотрим, на крылечке сидят папа и Петр. Мы этому очень удивились, что он ни от кого не прячется. Я не могу объяснить, почему он не мог открыто приходить к нам. То ли его заставили отречься от отца и жить с ним. У нас все старшие дети, кроме меня, не могли видеться с отцом и матерью, пока учились в школе.

На каникулах они могли гостить у родителей. Так же и папа не имел право видеться и находиться у своих старших детей. Бывало, придет тайком в деревню к Лидии. Издали покажется Агнии, уйдет в пшеницу и ждет ее. Она скажет сестре, что пришел отец. Та соберет продуктов: крынку молока, яиц наварит, хлеба. Агния отнесёт ему, побудет с ним часа два, расскажет все новости. Он отдохнёт, поест, а остальные продукты уносит с собой к маме. Ходил пешком за 70 километров. Вскоре пришло письмо от Калинина М.И.

Про угрозы маме и детям

А еще Агния рассказывала такой случай. Они жили всей семьёй: папа, мама и 8 ребятишек. Мне было 2 года, Зое 5, Тамаре 8 и так далее. Самой старшей было 14 лет. Мы собрались летом обедать. С нами была мама, а папа уехал по потребам. Тогда священников было мало и за ним приезжали из разных деревень совершать различные требы. В какое село папа уехал, мама может, знала, а может, не знала. В обед мы собрались дома и вдруг залетают два чекиста, на головных уборах такие красные полоски.

— Где поп?

— Уехал в село по потребностям.

— Куда уехал?

— Я не знаю.

Они по хате бегают, все разъярённые. Один говорит, что только сейчас в соседнем селе попа зарезали.

— Если ты сейчас не скажешь такая-сякая попиха где поп, мы сейчас вам всем башки отрубим.

Мама говорит:

— Я не знаю.

Один выхватил свою саблю и замахнулся на маму, а сабля вся в крови. Все дети кинулись в юбку матери, окружили её со всех сторон. Стоим, трясёмся. Мама меня на руках держала. Остальные закричали ОЙ и присели. Когда чекист замахнулся окровавленной саблей, я как заорала страшным нечеловеческим голосом, увеличенным, наверное, в 5 раз. Раздался такой страшный детский крик, что они невольно отшатнулись и остолбенели. Наступил миг замешательства, чекист вложил саблю в ножны, и они выскочили из дома. А мама стояла белая, как намазанная сметаной. Дети все МАМА, МАМА, а она и слова вымолвить не может.

Маму посадили на 3 недели

Потом был ещё такой случай. Папа снова уехал по селам, а тут приехали колокола снимать. Мне тогда был год. Мама нас всех оставила дома, а сама пошла смотреть, как будут снимать колокола. Но не только смотреть, но и защищать. Народ не давал снимать колокола. Люди кидались под трактора.

Вообще не давали. Был такой большой бунт, защищали церковь. А папы не было. Ну, они, конечно, их всех поразбросали, колокола сняли, и 40 человек посадили. И маму тоже. И всех их увезли в район, посадили в тюрьму. Папа приехал вечером. Нас младших детей разобрали соседи. Которые были побольше, остались дома. Папа приехал, давай хлопотать о маме. Ездил, хлопотал. 21 день они отсидели, потом их всех выпустили.

Про обыски дома

Из-за папы у нас очень часто проводились обыски. Чего они искали, я не знаю. Но вот мою куклу, голова у неё была пластмассовая, а туловище из опилок, они всю истыкали длинными иглами. Мама тогда варила дрожжи из хмеля, так тогда они хотели туда залезть пикой. Мама сказала:

— Не надо. Я вам поварёшку дам.

Он взял поварешку и ей что-то искал в опаре. И в грязном белье всё что-то искали. У нас был мешочек, и там лежали мамины золотые вещи, которые ей купили, когда она была девушкой. Золотые серёжки, брошка, венчальные кольца, ещё какие-то золотые вещицы. Они эту сумочку потянули к себе. А папа все законы наизусть знал, потому что у него была хорошая память. Он им говорит:

— Положите. Это изъятию не подлежит. Это личные вещи. Вот если бы у нас был самородок золота, монеты, тогда другое дело.

После обысков папу снова арестовывали

При обысках все описывали, писали и писали… А папу уводили с собой. Руки назад и повели. А у мамы развилась «медвежья болезнь», и она сразу бежала в туалет. Она становилась бледной, ведь на ней было столько ребятишек. Забирали его много раз. Не помню сколько, но обыски были часто. А мы потом с Зоей носили ему еду. Сажали его в сельсовет за загородку. Охранял милиционер. Ему не разрешали спать. Он сидел на лавке, а постель для него не принимали. Нельзя! Ночью охранял знакомый сторож, который позволял ему лечь.

— Ложись батюшка, только потихоньку.

Ему предъявляли претензию, что он не участвует в займах. Папа говорил, что это дело добровольное. А он по возможности всегда немножко подписывался на облигации. Поэтому он спорил:

— Зачем вы меня притесняете. Ведь в положении на такой-то странице написано, что это дело добровольное. Я по возможности участвую.

Про частые аресты папы

Но его опять арестовывали. Опять отец Сидор сидит. Надо было больше подписываться, а с чего он возьмет? Сами сидели на одной похлебке. Его заберут на неделю, а потом отпускают, потому что он прав. Закон был такой. Последний раз его переводили в большое село. Сейчас это город — Камень на Оби. Туда его переводил владыка.

Это был небольшой городок, районный центр. В это время, я помню, сидела в лопухах играла. В школу еще не ходила, наверное, это было в августе. Вдруг подъезжает машина легковая молочного цвета. Двое вылезли и пошли в наш дом, а шофер остался в машине. А мы жили в одном доме с учителем. Дом был поделен на две части, одна из которых была церковная. Зашли они в дом и долго там были. Потом они вышли и мама с ними. Они с ней ещё поговорили, сели в машину и уехали. Потом мне рассказала (я в это время жила у них одна):

— За папой приезжали. В это время во всех деревнях священников, старост, верующих, монашек уже всех арестовали. А теперь приехали за папой. И в эту же ночь, а днём мама сильно плакала, раздался условный стук. Мама сразу крикнула:

— Батя!

Выскочила в сенцы, слышу уже плачет. Папа зашёл, меня поцеловал. Свет не зажигали, сидели в темноте. Когда он шел домой, ему встретился мужчина, который его предупредил:

— Отец Сидор, за вами приезжали. В селах всех батюшек арестовали. Будьте осторожны.

Последний арест папы

Это был примерно август 1937 года. Папа не знал, есть засада или нет, поэтому засветло не решился заходить в дом. Просидел в лесочке. А когда стемнело, часов в 12 пришел сюда домой. Деваться ему было больше некуда. У нас он лежал в кладовочке. Ноги у него были побитые, волдыри, мозоли. Уставший, худой он был. Меня предупредили, чтобы я никому не говорила. Но я и сама это понимала. Так он лежал и не знал, что делать: идти служить или что-то ещё? И вдруг приносят извещение: его вызывает владыка в Рубцовск под Барнаулом.

На самом деле его обманули. Что власть сделала? Кого арестовали, те сидели в тюрьме. А кого не сумели, тем написали бумагу от имени владыки, который и сам был арестован. Но печать церковная была у них. Они написал, поставили печать и всё. И засада не нужна была. Батюшки едут, а им там надевают наручники и все. Папа в Рубцовске просидел два месяца.

Мама к нему ездила. Разрешалось один раз в месяц постоять у дороги, которая вела от тюрьмы в столовую. Нужно было зарегистрироваться и просто стоять. Ни слова, ни передачу сделать было нельзя. Кормили их один раз в день баландой. Они все было острижены и обриты, и были очень худые. Руки назад, ходили под конвоем с винтовками. Вот так два раза мама к нему ездила, чтобы кивком головы поздороваться с ним. А когда поехала 3 раз, их уже в тюрьме не было. Мама обратилась за разъяснениями. Ей сказали:

— Они все увезены в неизвестном направлении, без права переписки.

И все, на этом конец. Больше папу мы никогда не видели. Его младший брат Терентий тоже был священником, но под репрессии не попал, умер молодым своей смертью от какой-то болезни.

Про племянника папы Евфимия и его сына Николая

А вот Евфимий, племянник папы, служил. Ему было лет 40, молодой, крепкий. Папу, когда его посадили, был 61 год. Он был совсем старик. Вот почему в святцах поминают: «Упокой, Господи души усопших раб твоих, от безбожной власти в тюрьмах замученных бывших». Сюда же входит и наш папа. При этой современной власти их уже отпевали всех.

Евфимия тоже сажали. Приписали ему контру, потому что он защищал Церковь, приход свой. Его судили и дали 10 лет. Он их отсидел день в день, в том числе и во время войны. Пришел из лагеря солидный. Мы виделись с ним, когда с мамой ехали через Рубцовск. Они тогда жили в Рубцовске. Он служил, потому что после войны разрешили храмы и церкви. Они жили прямо на территории церкви. Когда мы приехали, шла служба. Мы зашли в храм. Мне было уже 19 лет.

Когда я увидела священника с Чашей, провозглашавшего: «Пусть будет вам чаша сия не в суд или в осуждение», то заплакала. Он так был похож на папу, а было ему лет 50. Он тоже был высокий, только папа был худой, а этот широкий такой. А лицо было копия папиного. После службы нам приготовили обед. Евфимий дал нам денег, и всё подшучивал надо мной. У Евфимия было трое детей: старший Николай был на фронте, и ему оторвало ногу.

Встреча Тамары и Николая

Когда Тамара училась в Алма-Ате в техникуме связи, вдруг к ним пришли ребята в общежитие, посидеть, поиграть в карты. В детстве Тамара с этим Николаем играли вместе. А когда она училась в техникуме, ей было уже 18-19 лет. И вдруг в общежитие вместе с ребятами заходит этот Николай. Она узнала его. Глаза расширились. Он её тоже узнал, но не подал виду. И когда все знакомились, все ребята называли имена, а он сказал: «Николай Казин».

Она поняла, что он под чужой фамилией, скрывается, что у него отец священник. Папа нам сразу сказал: «Не скрывайте, пишете как есть, иначе будет хуже.». И мы, и Николай все Куропаткины. Он пригласил Тамару в кино, и там они поговорили. Все это Тамара написала в письме, которое папа читал. Я тогда была маленькая, но всё соображала. Николай рассказал ей об отце Евфимии, который сидел, об Марусе. Николай учился под другой фамилией.

Лидия

Старшая сестра Лидия. Она была учительница. Вышла она замуж за учителя, а он был директор школы. Когда они стали жить у них родилась Люся и Юра. Жили они в селе. Чтобы помочь семье папы они взяли к себе Агнию. Агния училась хорошо, поэтому муж Лидии за лето подготовил её, чтобы она после 5-ого класса поступила в 7-ой. После 7-ми классов он устроил её в училище, которое было недалеко от их дома. После учёбы в училище (4 года), Агния тоже стала учительницей. Ей они тоже помогали, когда она училась в училище, хотя своих двое детей было. Потом они ещё одну сестру взяли. Тамару, наверное. Тамара у них жила.

У Надежды я потом жила.

— А потом Лидия куда уехала жить? В Омск сразу?

Нет. В Омск они уехали, когда Триша их сын женился. Там ему дали квартиру, и они все в ней жили. У них сначала была общая кухня, а в каждой семье было по комнате. Потом они все получили по квартире. В Омске Лида и умерла. Ей было 62 года, по-моему, у неё был рак печени.

Надежда

А Надежда жила в Алтайском крае в селе Калмыцкие Мысы. И там же у нее я жила, когда посадили папу. Мама поехала жить к Петру. Петр жил в колхозе и женился на колхознице. У него там был свой дом.

А я жила у Надежды. У нее было трое детей. Меня сначала отправили к Агнии. Но Агния вышла замуж, и они поехали по стройкам. Вася был начальник строящейся железной дороги. Тогда меня отправили к Надежде, потому что у Агнии квартиры тогда не было. Детей у Агнии и Василии ещё тоже не было. У Надежды один ребёнок был грудной, его звали Вовка, который майор. Ему было наверное 3 годика. Тане наверное было лет 10.

— Как звали третьего ребёнка Надежды?

Галя. У Надежды был муж Адам, тоже учитель. Он был белорус. Как только война началась, его в первый день взяли в армию и на фронте он погиб. Через год или два пришла похоронка. И она осталась одна с тремя детьми, да меня ей еще дали. На я была уже ей как помощница. Нет, Тане наверное было лет 7, Вовке 3, а Галя только родилась. А мне в то время, когда взяли папу, было 11 лет. Я уже и хлеб умела печь, и другую работу делала. Надя вскоре умерла. Она умерла рано, ей было 57 лет. У нее болело сердце и оно не выдержало.

Петр и Николай

Петр брат погиб на фронте. А Николай умер ещё парнем. Тоже чем-то заболел, потому что тогда ходило много заразных болезний: Тиф и другие. У Петра остались Вера и Лена. Лена утонула, а Вера умерла.

Тамара

Она закончила техникум связи в Алма-Ата и её направили в Караганду.

А там этот лётчик репатриированный (он был в плену, бежал, его били немцы) с ней познакомился. Они поженились. Когда с него сняли обязательный приход в камендатуру он уехал к себе в село под Оренбургом и стал там работать. Они себе домик построили. У них было 4 детей — 3 мальчика и девочка. Сначала был мальчик, потом двойня мальчики и девочка. Один из двойняшек погиб. Они в этом селе так и живут. Огород у них, корова, свиньи. В колхозе муж работает. Она работала там почтальоном.

Тамаре недавно было 80 лет. У них там была гулянка. Она там плясала. Собралось человек 20.

— А муж старше у ней?

Нет моложе года на три. Ей 80, и ему тоже уже под 80. У Тамары нога сильно болит. Хозяйство у них большое: куры, огород, корова, свиньи. С Тамарой живет дочка Таня. Сын её Юра скоро придет с Армии, будет жить с ними. А дочь Света учится. Ну, она может выйти замуж и остаться в городе.

Агния

— После Тамары идёт Агния?

Нет, Агния старше. Ей уже 84 года.

Она всю жизнь проработала учительницей. Вася, ее муж, старше неё на 15 лет. Он строил ветки железной дороги. Они познакомились в селе Черемшанка. Село было очень большое. Вася был заместителем начальника стройки. Они подводили железнодорожные ветки к Куйбышевской ГЭС и к другим объектам. Я у них успела пожить полгода, а потом они стали уезжать.

Тогда меня отправили к Надежде. А они поехали жить под Челябинск. Прежде чем осесть в Казани, они жили в Лениногорске, когда он пошёл на пенсию. Там купили домик. Но у Васи там стало плохо с сердцем, потому что место гористое, наверное. Они приехали обратно в Казань. Васе от работы дали квартиру 2-х комнатную. Сначала у них был мальчик Боря, но он умер маленьким. Потом родился Володя. Они до сих пор все живут в Казани.

Зоя

За Агнией идёт Тамара, а за ней идет Зоя.

У Зои вообще трагическая судьба. Вышла замуж за женатого мужчину, у которого жену посадили на 20 лет, кажется. От первого брака у него была девочка. После войны девушкам не за кого было выходить замуж, она за него и вышла. А после амнистии, когда Сталин умер, первую жену освободили. Она работала на мясокомбинате. Тогда было строго. Она утащила кусок колбасы, её за это судили и посадили на много лет. Она до амнистии просидела 3 или 4 года и её освободили.
Мы как раз к ней приезжали, а у них раздел идет. Она осталась одна с одним ребёнком и была беременна вторым.

Побоялась аборт делать. Тогда аборты не разрешались. Она один сделала и чуть не умерла. После этого дала обет, больше абортов не делать. А родила двойню — Надю и Сережу. Она была в такой нужде, в том числе и материальной. Я ей помогала, Агния помогала. Мы все друг другу помогали. И Тамаре постоянно помогали.

Всем руководила Агния. Она у нас была организатор. Зоя больше замуж не выходила. Кто её возьмет, бедность такая. Она работала в школе. Сначала она жила в бараке, а потом ей квартиру дали. Дети выросли, разъехались, сейчас она живет одна. Ольга вышла замуж за Усть-Каменогорского парня и уехала с ним туда жить. У них 3-х комнатная квартира. Серёжа уехал в Усть-Каменогорск, а Надя живет с ней в одном городе отдельно.

Про мамины скитания

Я жила с родителями до 11 лет. Папу как посадили, маме одной стало тяжело жить. Меня отправили к Агнии. Агния вышла замуж, меня отправили к Надежде, а мама стала жить у Петра. В то время папе был 61 год, а мама на 8 лет моложе его. Но мама была больная. У неё был больной желудок, зубов не было. Выглядела она старушкой. Тем более она перенесла много горя. Меня она родила в 42 года. Когда Петр погиб на фронте, она переехала к Зое. Так она с Зоей жила, и так она у Зое умерла в городе Лениногорске. Мы с тобой к ней ходили на кладбище. Она помогла Зое вырастить её троих детей: Ольгу, Сережу и Надю.

Про себя

У Агнии я жила с полгода. У Надежды жила года четыре. Я уже в 8-м классе была. У Нади пережила войну. Я ей сильно помогала растить детей. Сама я была боязливая, затырканная, беззащитная. Часто плакала. Надежда хоть и не обижала меня, но и не поддерживала. Потом я уехала к Зое.

До 14 лет я жила в деревне: ходила за скотиной, корову доила, хлеб пекла. Надежда в школе работала учительницей. Она проводила в ней целый день, потому что давали два класса. И ребятишек нянчила, и свиньи, и корова, всё на мне было. Самой учиться было некогда, поэтому я такая неразвитая. Летом, на каникулах, учителей заставляли работать на других работах: на почте, телефонистками и т.д. Я там столько ворочала. мне продыху не было.

А потом я уехала. Зоя и Ага жили в Лениногорске. Я уехала к Зое. Она с детьми жила в одной комнате в бараке. С ней вместе жила одна девушка и мама. Да я ещё приехала. Топили углём, никаких удобств не было. Мне приблизительно было 14 лет. Точно я не помню, поэтому путаюсь. Но войну я пережила в Лениногорске. Зоя сказала, что пусть будем жить впроголодь, но ты не пойдёшь работать, пока не кончишь школу. Они мне вообще хотели дать высшее образование. Там я десятилетку закончила. Жили очень бедно. Кроме картошки есть было нечего, поэтому постоянно голодали.

После школы

После того как я закончила 10 классов, поехала к Лидии под Новосибирск. Она в то время жила там. У них я поступила на курсы учителей. Год проучилась и мне дали специальность: учительница начальных классов. Там же на станции Инская я начала работать в школе. А Иван, мой будущий муж, приехал проведать свою учительницу Лидию. Как он нашел ее адрес, я не знаю. Написал ей письмо, но я жила там одна, а Лидия к этому времени уехала с Юркой и Люськой в Казахстан, в Жакарду,. Я письмо получила и ему ответила.

Пишет мол сестра её, Лидии с мужем нет здесь. Иван с Люською одногодки, и он учился у Лидии. Люська его хорошо знает. В детсве они играли, и дрались. Лидия и Люську учила, а меня Надежда учила. Он жил в Лениногорске. Когда он поехал в отпуск, заехал ко мне. Потом мы стали переписываться.

Написал одно письмо, я ответила. Написал другое, я снова ответила. А у меня там один жених был, Коля. Я с ним дружила два года. А мать его была против меня, потому что за мной ничего не было. Родителей нет, приданого нет. Одним словом безродная. Я об этом узнала, плакала, конечно. И чтобы им обоим отомстить, я вышла за Ивана. Он в то время поступил в училище в Волхонке под Хабаровском (где были декабристы) и приехал ко мне свататься.

— Он, наверное, уже закончил училище?

Нет, в войну он был сержантом, а потом их направили учиться на офицеров. Он учился не в Тамбове. Но что-то ездил туда сдавал. На зачем ездил, я не могу вспомнить.

Свадьба

Свадьба была один смех. Мы её справляли в Новосибирске. А под Новосибирском жила моя сестра Лидия с семьей. Он поехал их приглашать на свадьбу. Но на электричку они опоздали, а гости ждать не захотели. Я в то время жила отдельно. Свадьба должна была проходить по другому адресу, у Евгении.

Гости пришли, а нас нет. Я жду жениха у себя на квартире, а он уехал за Лидией. А завтра рабочий день. Гости собрались и не стали нас ждать. Сели, выпили, закусили. Отпраздновали нашу свадьбу без нас. Иван приехал поздно ночью. Пошли к Евгении, подарки лежат, а гостей уже нет. Сели, Евгения сказала нам «ГОРЬКО», а утром мы уже уехали. Анекдот, одним словом. Да и гостей-то было 7 человек, наверное.

Утром мы поехали под Хабаровск в Волхонку. Там мы отдельно друг от друга жили, потому что он был ещё не офицер. Я работала в детдоме воспитательницей. Там же у нас родилась Наташа. Потом его назначили, когда он стал офицером, на Манжурку. От Хабаровска она была в 7 часах езды на поезде. Вообще далеко, где-то к Бурятии.

Тяготы офицерской жизни

Там сначала дня два жили в казарме. А потом нам дали домик на двоих. Общая кухня с майором, у которого двое детей. Наташе в это время было месяца два, она была совсем маленькая. Комната была холодная, ничего не было. Наташа спала в ванне, вместо кроватки. Настелили туда солдатских одеял, и её ими же укутывали.

Наташа родилась, сейчас вспомнила в Бикине, а когда ей исполнилось два месяца, Иван приехал и забрал нас. Там прожили год или два, а потом его назначили в Читу. Там мы жили в самом городе на частной квартире. Тоже было плохо. Какие-то каморки по нагорожены, жили вместе с хозяевами.

А потом из Читы поехали в Мухор-Кондуй. В Чите у нас родился ты, Аркаша. В Мухор-Кандуй мы прожили года четыре, в домике. Дверей не было, холод страшный. Это первый год, когда все только строилось. Потом один майор уехал и нам дали его квартиру. Там было нормально. Я держала корову, кур.

Жить трудно было, вы с Наташей подрастали. А так молоко и яйца были свои. Воды там не было. Солдаты привозили глыбы льда, мы их кололи, а потом топили в баке. Печку топили круглыми сутками, потому что тут топишь, а там всё выходит. Там был авиационный полигон, и однажды ночью бомбили и по ошибке разбомбили баню. Ты тогда был ещё маленьким. Вы ходили, гильзы собирали.
Потом нас снова отправили в Читу, а затем под Иркутск.

— Я это уже помню.

О семье мужа

Свекра я не знала, но он был инвалид после гражданской войны. На одной руке у него не было 4-х пальцев. У них было 5 детей. Илья первый, а Иван — второй. Нет не так. Вперед Ивана была Ирина, потом Иван, потом Женя, потом Фёдор. Свекровь, её звали Груша, я помню хорошо. Она приезжала к нам и жила у нас. Когда она умерла я точно не помню, но ей было 80 с лишним лет.

Отец Ивана умер, лет ему сколько было, я не знаю, когда Наташе был один год, а тебя Аркадий на этом свете ещё не было.

Потом, когда мы ездили в отпуск к маме, заезжали к ним. Сходили на могилки. Свекровь уже жила одна. Федор жил рядом, построил себе дом. Илья, старший брат Ивана, уехал во Фрунзе. Там тепло, яблоки. А потом и Федька туда потянулся. Взял, продал дом. Илья и Федор — шофера. Илья был женат, у него росли две девочки — одну звали Надя, другую не помню. Потом у него умерла жена, потом он сам от рака горла, а девчонки вышли замуж. Лет Илье было 60 с лишним. Когда ещё Наташа училась в школе, он приезжал к нам в гости.

Ирина была полная. Она второй раз вышла замуж. От первого брака у нее был сын Борис. Потом она умерла. После Ильи умер Федор, который был самым красивым из них. Высокий, стройный. Жену у него парализовало. Был сын Генка. Когда Федор умер, жену принесли к гробу, ходить она не могла. Вскоре умерла и она.

Видео:

0:03 / 1:07:29

Воспоминания Рыльской (Куропаткиной) Юлии Сидоровны

© 2019 – 2021, Яковлев. Все права защищены.